Для любого человека, обладающего способностью мыслить, в жизни наступает момент (или моменты), когда ему приходится выбирать, кем он станет и что попытается передать окружающим; предпочтёт ли он очеловечить человеческое животное или же ещё больше оскотинить его.

  Это великое решение для маленького человека в огромном сборном мире. Найдёт ли его душа свой путь в его глубинах или окажется в ловушке вечного заблуждения? Поймёт ли он, что на весах существования имеет вес только то, что мы дали и чем мы стали? Или же он будет забыт навсегда на уходящей вниз дороге, прибавляя губительные или бесполезные дни к потраченной впустую жизни?

  Будем надеяться, что настанет день, час, миг, когда он сделает правильный выбор. Когда его душа окажется выше человеческого невежества и ничтожности и хотя бы ненадолго увидит своё истинное предназначение. Возможно, для того, чтобы, следуя за ним, пройти как можно больше шагов, перед тем как угаснуть.

По поводу этой книги:

  Это мрачное руководство по внешне демократическому порабощению людей, очевидно написанное для информирования людей и, возможно, использовавшееся для дополнительного обучения их угнетателей.

  Хотя это сочинение относится к определённой эпохе и обществу, было бы уместно рассмотреть его с точки зрения эпохи глобализации под властью невидимого «государя» – в экономическом, социальном и религиозном плане. Это эпоха планового установления псевдодемократии, запланированного расцвета и умерщвления экономик и дёшево купленной совести. «Утопия» жалкого воображения, превращающаяся в реальность с помощью многих людей, заражающих этот мир, безразлично сея боль и смерть в течение веков.

  Души нездоровые, мечтавшие об окровавленном троне. Души необразованные, не понимавшие, что на тёмной стороне человеческого сознания царит невежество. Не ощущавшие, что высшие служат, а низшие обслуживаются.

  И что только знание, более глубокое, существенное знание имеет реальную силу, для чтобы в конце концов преобразовать человечество, столь измученное людьми.

    Выбор данных отрывков и, помимо этого, использование различных цветов в их отдельных частях, имеют целью вкратце осветить некоторые наиболее важные аспекты книги. Конечно, их прочтение, каким бы важным оно ни было, не заменяет прочтения всей книги.

  Книга, впервые опубликованная в 1864 году, была написана французским адвокатом Морисом Жоли в знак протеста против режима Наполеона III (Луи-Наполеона Бонапарта), правившего Францией с 1848 по 1870 год. В произведении использован литературный приём диалога мёртвых. Тени исторических личностей Никколо Макиавелли и Шарля Монтескье встречаются в аду и спорят о политике.
  В начале ХХ века книга была использована в качестве основы для «Протоколов Сионских мудрецов» – антисемитской литературной подделки, в которой предводители евреев играют роль Макиавелли. «Протоколы» содержат множество искажённых отрывков из книги Жоли.

  Монтескье: ....Вы исходите из того, что добро может вытекать из зла и что можно творить зло, если может получиться что-то хорошее. То есть вы не утверждаете: само по себе хорошо нарушать слово, хорошо прибегать к подкупу, преступлению, убийству. Вы говорите: можно предать, если это полезно, убить, если это необходимо, завладеть достоянием ближнего, если это выгодно. Добавлю сразу, что в вашей системе это допустимо только для государя и только в том случае, если речь идет о его интересах или же интересах государства. Следовательно, государь имеет право нарушать свои клятвы; он может потоками проливать кровь, чтобы добиться власти или удержать ее; он может грабить тех, кого чтил, он может ниспровергнуть все законы, издать новые и вновь преступить их; он может расточать государственную казну, подкупать, вымогать, карать и постоянно преследовать.
  ...Разве нам не известно, что государственные интересы слишком часто оказываются интересами государя или его развратных фаворитов?
  ...Одним словом, по-вашему, политика не имеет ничего общего с моралью. Вы позволяете монарху то, что запрещаете подданным. В зависимости от того, кем совершается поступок — сильным или слабым, — он вызывает ваше одобрение или порицание. Это добродетель или преступление лишь в зависимости от ранга деятеля.

  Монтескье: ...Я уже говорил о войнах. Они свирепствуют до сих пор, и мне это известно; но — и это первое достижение — они более не дают победителю права собственности на побежденные государства.

  ...После того, как народам гарантировали права личности гражданскими законами, а коллективные права — договорами, они вознамерились упорядочить свои отношения с государями и закрепили свои политические права в конституциях.

  ...Это страна, управляющая собой посредством постоянной смены большинства, которое в Палатах влияет на назначения министров правительства.

  Макиавелли: Когда я услыхал о вашей теории разделения властных функций и о тех благах, которыми ему обязаны европейские народы, я не мог, дорогой мой Монтескье, скрыть удивление по поводу того, как система может ослепить даже самые высокие умы.
  ...Притупление самостоятельного мышления и революционные потрясения привели к образованию сообществ опустошенных и ошеломленных, равнодушных к политике столь же, сколь к религии, не знающих никакого интереса, кроме плотских удовольствий, живущих только ради собственной выгоды, почитающих только деньги, превосходящих в сфере торговли даже иудеев, которых они взяли себе за образец.
  ...Какую же форму правления вы предложите государствам, которые поражены коррупцией, в которых состояния складываются только путем коварства и подкупа, где нравственность поддерживается только карающими законами, где даже любовь к отечеству выродилась в неопределенный космополитизм?
  Для таких государств, являющихся по сути колоссом на глиняных ногах, не знаю иного спасения, кроме строгой централизации, которая предоставляет всю полноту власти в распоряжение правителя.

  Монтескье: ...До сих пор мне были известны в Европе лишь два государства, абсолютно лишенных каких бы то ни было либеральных институтов, способных хоть в каком-то отношении ограничивать монархическую стихию. Это Турция и Россия. Но если вы пристальнее вглядитесь в процессы, происходящие в недрах последней, то, весьма возможно, обнаружите признаки близких изменений.

  Макиавелли: ...Прежде всего, должен сказать, что вы целиком и полностью заблуждаетесь по поводу того, как применять мои принципы на практике. Деспотизм видится вам лишь в разложившихся формах восточных монархий. Но я понимаю его не так. В современных обществах и методы следует применять современные. Сегодня, когда речь идет о насилии правительства, вовсе не нужно грубо попирать законы, рубить головы врагам, грабить подданных и лишать их собственности, казнить всех, кого можно. Нет, смерть, грабеж и физические пытки могут играть сегодня лишь весьма второстепенную роль во внутренней политике современных государств.

  ...Послушайте меня, а потом уж судите. Сегодня в меньшей степени речь идет о насилии над людьми, в гораздо большей необходимо разоружить их, приглушить, а не заглушить их политические страсти, не бороться с инстинктами, а ввести их в заблуждение, не предавать идеи анафеме, а направить их в другую сторону путем присвоения.

  ...Главный секрет искусства управлять состоит в ослаблении общественного духа до такой степени, чтобы его больше вообще не интересовали идеи и принципы, на основе которых вершатся революции.
  ...В ваших столь прекрасных, столь хорошо организованных обществах вы заменили абсолютную монархию монстром под названием «государство», новым Бриареем [Сын Урана и Геи, чудовищное существо с пятьюдесятью головами и ста руками, один из трех участников титаномахии], сторуким великаном, руки которого достают до всего, неслыханной тиранической организацией, под сенью которой деспотизм будет возрождаться вновь и вновь.
  ...Исключительно законным путем я создам, к примеру, финансовые монополии, средоточия народного достояния, от которых столь непосредственно будет зависеть судьба всех личных состояний, что в первый же день после политического переворота они растают так же, как государственный кредит.
  ...А вот другая мысль, также позаимствованная у государств с развитой промышленностью: в настоящее время аристократия как политическая сила сошла со сцены. Но крупная земельная собственность продолжает оставаться одним из основных источников сопротивления, могущего быть опасным правительству, если он сохраняет независимость. Таким образом, возникает государственная необходимость ослабить его или сокрушить полностью. Для достижения этого достаточно повысить налоги на земельную собственность, поставить сельское хозяйство в бедственное положение, покровительствуя при этом торговле и промышленности, а в особенности спекуляциям; слишком пышный расцвет промышленности тоже может стать опасен, поскольку способствует образованию слишком большого числа независимых состояний.
  ...Можно не добавлять, что постоянная поддержка государя армией, закаленной во внешних войнах, способствует совершенствованию этой системы. Дело следует довести до того, чтобы в государстве остались только пролетарии, несколько миллионеров и солдаты.

  ...На всякие беспорядки внутри страны он должен уметь ответить войной с заграницей, на всякую грозящую революцию — всеобщей мобилизацией. Но поскольку в политике слова никогда не обязаны совпадать с делами, государь должен быть достаточно ловким, чтобы в любой ситуации скрыть свои истинные намерения за прямо им противоположными. Всегда должно казаться, что только под давлением общественного мнения он соглашается на то, что давно уже подготовил.
  Можно подвести итог одной фразой: революция сдерживается путем введения всеобщего военного положения самим государством — с одной стороны, из страха перед анархией, с другой — из боязни наступающего после революции государственного банкротства.
  ...Таким образом, вы видите: власть, о которой я мечтаю, никоим образом не сопряжена с варварскими манерами. Она должна использовать все возможности и таланты культуры, в которой мы живем. Она должна окружить себя журналистами, адвокатами, учеными, юристами, практиками и администраторами, то есть такими людьми, которым до тонкости известны все тайны и движущие силы социальной жизни, которые говорят на всех языках, которые знают людей любого круга. Их нужно искать повсюду; такие люди оказывают удивительнейшие услуги, используя в политике свой острый ум. Кроме того, необходимо создать штаб из управляющих, банкиров, промышленников, капиталистов, изобретателей, математиков; ибо все сводится к арифметике.

  Макиавелли: ...Такова цель. Но в современной ситуации ее можно достичь только окольными путями, двусмысленными средствами, ловкими комбинациями и по возможности не применяя насилия. Поэтому существующие институты я не буду уничтожать непосредственно, но неприметно завладею ими всеми и нарушу механизм их действия. Так я по очереди поступлю с прессой, судоговорением, выборами, личной свободой, школами.
  Через голову существующих законов я введу совершенно новое законодательство, не отменяя старого: сначала я оттесню его на задний план, потом заставлю исчезнуть полностью. Это мои основные действия, а теперь я в подробностях расскажу вам об их осуществлении.
  ...Не знаю, обращали ли вы внимание, сколь важны в политике мелочи. После того, о чем я вам только что поведал, я велю чеканить на каждой новой монете свой портрет и пущу в обращение множество таких монет.
  ...Даже враги моего правления будут вынуждены носить в кошельке мой портрет. Совершенно очевидно, что вскоре люди станут смотреть на черты, запечатленные на основе всякого благополучия и удовольствия, гораздо снисходительнее. С того дня, когда мое лицо появится на деньгах, я — король.
  ...Ну так я сам напомню их вам. Наверняка вы упомянули бы принцип разделения властных функций, свободу слова и печати, свободу религии, свободу личности, свободу собраний, равенство перед законом, неприкосновенность движимого и недвижимого имущества, право на жалобы, добровольную уплату налогов, соразмерность наказаний, необратимость законов. Довольно или вам угодно еще?
  Монтескье: Я полагаю, Макиавелли, этого более чем достаточно, чтобы весьма осложнить ваше правление.
  Макиавелли: В этом вы ошибаетесь, а сами принципы настолько справедливы, что я не премину провозгласить их публично. Если вам угодно, я даже сделаю из них введение к моей конституции.

  Макиавелли: ...Мы в Европе. Моя конституция будет, в общем, предложена, и, в общем, принята.

  ...Кроме того, вы увидите, что мне, для того, чтобы достичь своих целей, совсем не надо разрушать ваши институты сверху донизу. Достаточно изменить их устройство и состав.
  ...В статике изменение точки опоры изменяет направление действия силы; в механике перемещение пружины меняет движение. А по виду это тот же аппарат, тот же механизм. Точно так же в физиологии темперамент зависит от состояния органов. Так различные институты, о которых мы только что говорили, функционируют в государстве, как настоящие органы в человеческом организме. Органы останутся, но политический характер государства изменится, понимаете?
  Монтескье: Это не сложно, и разъяснения не требуются. Устраняя предметы, вы сохраняете имена. Таким же образом поступил в Риме Август, уничтожая республику. Остались консулы, преторы, цензоры, трибуны, но только по форме, а не по сути.
  Макиавелли: Вы могли бы найти и более вопиющие примеры. При республике можно сделать все, что угодно, льстя народным предрассудкам и соблюдая декорум.
  ...В моих глазах ваши парламентские правительства — не более чем клубы ораторов, инкубаторы выхолощенного красноречия, расточающие плодотворящие силы народов, обреченных говорунами и прессой на бессилие.
  ...Именно поэтому право законодательной инициативы должно принадлежать исключительно суверену.

  ...Закон принимается или отклоняется, более не существует никаких возможностей.
  ...Я отменю положение, согласно которому деятельность парламентариев безвозмездна. Я пожелаю, чтобы депутаты получали жалование, чтобы их деятельность была каким-то образом вознаграждена. Такое нововведение, с моей точки зрения, — надежнейшее средство привязать народных представителей к правительству.
  ...Нехорошо, если суверен постоянно участвует во всем лично, если повсюду замечают его руку. Его деятельность должна по мере необходимости скрываться за авторитетом высоких, наделенных властью институтов, окружающих трон.
  Монтескье: При этом говорите о троне. Отсюда я заключаю, что вы уже король, а мы до сих пор говорили о республике. Перехода почти не заметно.

  Макиавелли: ...Разделаться — неподходящее слово для государственного мужа. Я не стану ни с чем разделываться непосредственно. Силу льва потребно сочетать с лисьей хитростью. На что нужна политика, если не на то, чтобы обходными путями достигать целей, которых не достичь прямо? Основы моего государства заложены, силы наготове, мне нужно только привести их в действие.

  Макиавелли: В своем «Духе законов» вы весьма разумно замечаете, что слово «свобода» есть такое понятие, которое допускает различные толкования. Сдается, что в вашем труде сказано следующее: «Свобода — это право делать то, что дозволено законом».
  ...Я распоряжусь, чтобы в будущем ни одна газета не открывалась без разрешения правительства. Таким образом, зло будет пресечено в корне: ведь совершенно ясно, что с этого момента разрешенными газетами будут только те, которые верны правительству.
  ...Индустрия прессы вследствие повышения налогов станет вскоре столь мало выгодной, что заниматься ею станут только по зрелом размышлении.
  Монтескье: ...Теперь можно перейти к контролю над книгами.
  Макиавелли: Это менее интересно для меня. В наше время, когда газеты приобрели такую неслыханную популярность, книг почти не читают. Тем не менее, я ни в коем случае не предоставлю им свободу действий.

  Макиавелли: До сего момента я изложил вам сведения лишь о части ограничений, которые я установил бы для прессы с целью определенной защиты конституционного правительства. Настал черед показать вам, каким я мыслю применение этого общественного института на благо моего правительства. Осмелюсь утверждать, что по сей день ни одному правительству не приходила в голову столь смелая идея, о которой я намерен сейчас говорить с вами. В странах парламентского правления правительство свергают всегда с помощью прессы. Я открываю тем самым возможность подавления прессы с помощью самой прессы. Знаете ли вы, как поступит мое правительство, понимая, что журналистика представляет собой огромную силу? Оно само станет издавать газеты, и это будет журналистика, в которой все рассчитано до мелочей.

  ...К самым надежным столпам моей власти относятся те группы газет, о которых я скажу ниже. Признаки официальности здесь якобы полностью отсутствуют; однако на самом деле газеты, о которых я говорю, будут связаны с моим правительством той же цепью, видимой для одних и неразличимой для других. Трудно сказать определенно, сколько их будет, ведь я рассчитываю на преданное мне издание в любой партии и при любой политической ориентации. Я буду располагать аристократическим изданием в партии аристократов, республиканским — в республиканской партии, революционным в партии революционной; если потребуется, у меня будет анархистский листок в партии анархистов. У моей прессы, как у бога Вишну, будет сотня рук, и по всей стране я подам эти руки представителям всех политических движений. Люди будут отстаивать мои интересы, и не подозревая об этом. Они будут верить, что говорят собственным языком, однако это будет мой язык. Они будут считать, что агитируют за собственные интересы, однако это будет мои интересы. Они будут уверены, что маршируют под собственным знаменем, однако будут шагать под моим.

  ...И все же в этом нет ничего трудного. Примите во внимание, что газеты, о которых я только что говорил, никогда не станут нападать на основы и принципы моего правительства. Их стычки никогда не перерастут в настоящую войну, их оппозиция по отношению к правящей династии будет заключена в самые жесткие рамки.

  ...Второй, не менее важный результат, заключается, например, в возможности провозглашать следующие мнения: смотрите, сколь повсеместно уважаемы основы и принципы этого правительства. Эти газеты пользуются абсолютной свободой, однако они никогда не посягают на существующие установления. Эти установления благородны в независимости от всех несправедливостей, связанных с политическими страстями, ведь даже враги правительства не могут воздержаться от того, чтобы не воздать им должной хвалы.
  ...Опираясь на газеты, тайно мне преданные, я по своему усмотрению буду управлять общественным мнением во всех вопросах внутренней и внешней политики.
  ...Подумайте о том, что журналисты образуют что-то вроде масонского союза. Люди, зарабатывающие себе на жизнь журналистикой, в большей или меньшей степени связаны друг с другом узами профессиональной тайны. Подобно древним авгурам, они крайне неохотно открывают народу секреты своих прорицаний. Предавая друг друга, они ничего не приобретают взамен, поскольку у каждого из них отыщется то или иное слабое место. Признаю как вполне вероятное, что в центре столицы в определенном кругу лиц эти вещи не будут тайной, однако в иных случаях никто и нигде не сможет подозревать об их существовании, и большинство людей последует за своими вождями с той абсолютной верой, которой я наделил их.
  ...Правительства народов Центральной Европы заботятся о том, чтобы выглядеть постоянно загруженными делами. Массы одобряют их бездеятельность только при условии, что правительства разыгрывают перед ними постоянную предприимчивость, лихорадочную деятельность, что они постоянно привлекают к себе внимание новшествами, неожиданными решениями, какими-либо иными театральными жестами. Это может показаться странным, но — я вынужден подчеркнуть это еще раз — дело обстоит именно так.
  ...Народы не любят атеистических правительств. Общаясь с публикой, я не премину связать мои деяния с божественным провидением, при этом я ловко объединю свою счастливую звезду со счастливой звездой моей страны.
  ...В общем и целом я позабочусь о заграничных газетах, которые будут служить мне и поддерживать меня с большей эффективностью, если я придам им вид изданий, имеющих оппозиционное направление во второстепенных вопросах.
  ...В тех странах Европы, которые далее всего продвинулись по пути прогресса, изобретение книгопечатания породило сумасшедшую, свихнувшуюся, разнузданную и почти непристойную литературу. Это большая беда. Что ж, печально признавать, что придется отказаться от наложения запретов на литературу подобного толка, чтобы дать определенный выход писательскому зуду, господствующему в ваших странах парламентского правления.

  Макиавелли: ...Чем ближе судья находится к государственной власти, тем больше он к ней принадлежит.
  ...Вам все же придется признать, что я далек от применения тех варварских методов правления, которые вы мне приписывали в начале нашей беседы. Вы видите, что во всем этом сила не играет никакой роли. Я, как и всякий сегодня, опираюсь только на право.

  Макиавелли: ...Вообще же я буду вполне толерантным. Я не только не запрещу собраний, проводимых в интересах моих кандидатов, но и пойду так далеко, что не обращу внимания на агитацию за нескольких народных кандидатов, проводимую с большим шумом во имя свободы. Знайте только, что люди, кричащие громче всех, состоят у меня на жаловании.
  ...Для сохранения порядка в государстве требуется меньше одаренных людей и больше людей, преданных правительству. Высоким интеллектом обладает человек, сидящий на троне, а также люди из его непосредственного окружения. В любом другом месте интеллекта не требуется, более того, он практически вреден, поскольку может действовать только против государственной власти.
  ...У дееспособного правительства к тому же существует много иных вспомогательных средств! Ему не нужно покупать голоса избирателей напрямую, то есть за наличные деньги, однако ему не составит труда с помощью различных концессий в управлении принудить население голосовать так, как выгодно правительству: послушным городам и селениям раздаются обещания о строительстве портов, рынков, улиц, каналов, а тем, которые голосовали против правительства отказано во всем.
  ...Неужели вы думаете, что я настолько честолюбив, чтобы возомнить себя идеальным? Я достаточно хорошо знаю, что ошибок не избежать. Без всякого сомнения, я не смогу воспрепятствовать тому, чтобы то там, то здесь возникали случаи применения насилия и скандалы. Разве может это воспрепятствовать общему благополучному продвижению вперед? Важно не избегать ошибок, а брать на себя ответственность за ошибку с тем энергичным жестом, который импонирует людям, намеренным меня унизить. Даже если оппозиции удастся провести в мой парламент нескольких демагогов, разве это должно меня сильно беспокоить?
  ...Точно так же, как я обезврежу прессу с помощью самой прессы, я справлюсь с парламентскими ораторами с помощью ораторов. У меня будет достаточное число людей, владеющих ораторским искусством и способных произносить многочасовые речи. Основное состоит в том, что имеется прочное большинство и президент, на которого можно положиться. Вести дебаты и проводить голосование — это особое искусство. Но нужны ли мне эти приемы парламентского искусства? Из двадцати членов палаты девятнадцать будут мне преданы, и они будут голосовать на основании соответствующих инструкций, в то время как я разверну театр искусственной и тайно подкупленной оппозиции. И тогда пусть говорят сколько угодно, пусть произносят самые прекрасные речи. Они просвистят в ушах моих депутатов, как ветер в замочной скважине.

  Макиавелли: ...А там, где представлено государство, представлен и монарх, о чем я вам говорил уже не раз. Интеллектуальное руководство государственными учреждениями он держит в своих руках, его чиновники воздействуют на умы молодежи. Руководители и члены преподавательских коллективов любого уровня назначаются правительством, они зависят от правительства, они связаны с ним, и этого достаточно.
  ...Однако я не хочу завершать эту тему, не сказав вам, что я придаю важное значение выделению из общего процесса обучения юридическим наукам занятий, посвященных изучению конституций разных государств.
  ...Причины вполне просты. Нежелательно, чтобы молодые люди, только что вышедшие из школы, сразу же окунались в вопросы политики, чтобы восемнадцатилетние юнцы занимались созданием проектов конституций, как занимаются сочинением пьес.
  ...Те поколения, которым суждено родиться при моем правлении, будут воспитаны на принципе уважения к существующим порядкам и любви к монарху.
  Монтескье: ...Берегитесь священника! Он зависит от Бога, но влияние его распространяется повсеместно — на церковь, семью, школу. У вас нет власти над ним. Он подчиняется не вам, он подчиняется порядку, который не затронут посягательствами закона и власти. Если вы — монарх католического государства и духовенство — ваш враг, то рано или поздно вы обречены на поражение, даже если за вами стоит весь народ.
  Макиавелли: Я действительно не знаю, как вам приходит в голову, что священник является апостолом свободы. Ничего подобного я никогда не наблюдал ни в былые времена, ни в современных условиях. Я всегда рассматривал духовенство как естественную опору абсолютизма.

  Монтескье: ...Дело сводится к тому, что вы ведете работу не столько против партий, враждебных вашей монархии, сколько против самого духа гуманности.
  Макиавелли: ...Я выберу одного из принцев моей династии, стоящего близко к трону, и заставлю его играть роль недовольного: его задача будет состоять в том, чтобы выступать под маской либерала, поносить мое правительство и таким образом вступить в контакт с людьми, занимающими самые высокие посты в моем государстве и имеющими некоторую склонность к демагогии, что даст возможность лучше следить за ними. Принц, которому я доверю эту миссию и который будет хорошо осведомлен об интригах, плетущихся в стране и за границей, будет вести ложную игру со всеми, кто не посвящен в тайну этой комедии.
  ...Затеваемые лишь для видимости заговоры, с которыми, само собой разумеется, требуется обращаться особенно осторожно, обладают и преимуществом: они дают возможность раскрыть настоящий заговор, так как они дают повод к ведению расследования, позволяющего повсюду идти по следам тех, кто находится под подозрением.
  Нет ничего более ценного, чем жизнь монарха. Ее следует окружить бесчисленными защитными стенами, то есть бесчисленными агентами. Однако этот отряд тайной охраны следует так умело маскировать, чтобы при появлении монарха на людях не возникало впечатления, будто его объемлет страх.
  ...В остальном я полагаю, что полиция должна пронизывать все слои общества. Не должно существовать ни одной встречи или заседания, ни одного общественного объединения, ни одной семьи, в которой не нашлось бы уха, улавливающего то, что говорится в этом месте и в этот час. Человек, однажды получивший в свои руки власть, сталкивается с явлением, что люди с удивительной легкостью доносят друг на друга.
  ...Потому что партии вполне удовлетворяются ворчанием и безобидными уколами, пока они лишены всякой силы, и было бы глупостью обезоруживать их настолько, чтобы они пришли в ярость. Таким образом, следует спокойно выслушивать их жалобы, время от времени раздающиеся со страниц газет и книг. Они попытаются в некоторых своих выступлениях и речах намекать на правительство. Они под разными предлогами будут приводить скромные доказательства собственного существования. Все эти попытки будут крайне робкими, это я вам гарантирую, и если общественность их услышит, они вызовут лишь насмешку. Меня будут считать достаточно сильным, чтобы относиться к этому спокойно. Меня лишь будут считать слишком терпеливым. Поэтому я во всех этих вопросах проявлю терпение — само собой разумеется, лишь к тому, что мне не покажется опасным. Я не хотел бы, чтобы о моем правительстве говорили, что оно чрезмерно подозрительно ко всему относится.
  ...В моем государстве зарвавшийся журналист будет сидеть в тюрьме вместе с обычным воришкой и тем самым будет к нему приравнен. Того, кто ведет агитацию против правительства, в уголовном суде посадят на ту же скамью обвиняемых, что и фальшивомонетчика, и убийцу.

  Макиавелли: ...Если у вас нет деспотизма в финансовых вопросах, то его не может быть и в вопросах политики.

  Макиавелли: ...Государства, имеющие столь методично разработанные экономические планы и обладающие столь упорядоченным способом ведения хозяйства, производят на меня впечатление торговцев, у которых существуют безукоризненно ведущиеся бухгалтерские книги, и которые при этом неизбежно разоряются.

  Макиавелли: ...Совершенство заключается как раз в том, что с помощью умелых приемов удается обойти систему, которая в действительности представляет собой лишь чисто фиктивное ограничение.
  ...Вы не должны забывать, что и финансы большей частью являются заботой прессы.
  ...Я потребую, чтобы мой министр финансов говорил на языке цифр с удивительной четкостью и чтобы весь его стиль свидетельствовал о безупречной чистоте помыслов.
  ...Прежде всего, во всех официальных публикациях следует указывать на рост благосостояния, на оживление торговли и на постоянный рост оборота.
  ...Если затем дефицит будет меньше предполагавшегося вами, то это может послужить поводом для настоящего триумфа. Если же он превысит ожидаемую цифру, то можно сделать следующее заявление: «Дефицит превысил предполагаемую цифру, однако в прошедшем году он составлял еще большую величину. В общем и целом финансовое положение улучшилось, поскольку расходы были меньшими и поскольку пришлось столкнуться с особенно тяжелыми условиями: войной, ростом цен, эпидемиями, непрогнозируемыми экономическими кризисами и т.д. Однако в следующем году рост доходов, по всей вероятности, приведет к столь долгожданному равновесию в бюджете, размер долга уменьшится, и расходы бюджета, как и положено, будут соответствовать его приросту».

  Монтескье: ...Извините, если я вас прерываю. Вы все время говорите о денежных займах или о выдаче векселей. Разве вы никогда не перейдете к тому, чтобы платить по обязательствам?
  Макиавелли: Я должен лишь добавить, что в чрезвычайном случае можно продавать государственные земельные участки.
  Макиавелли: Вот как, вы уже занялись продажей собственного государства. Неужели вы вовсе не думаете о том, чтобы наконец перейти к платежам?

  Монтескье: ...Теперь в ваших руках величайшая власть современного мира — деньги.
  ...Ах, у вас всегда одна забота: каким способом вы удержитесь у власти.

  Макиавелли: ...Я не создавал мира, в котором я живу. Я таков, каков этот мир. В моей ли власти остановить этот распад? Нет, я лишь могу продлить его жизнь, поскольку мир развалился бы еще быстрее, если его предоставить самому себе. Я использую пороки этого общества, потому что я вижу в нем одни только пороки. Если бы оно имело добродетели, я использовал бы его добродетели.
  Монтескье: Вы ангел смерти, вы могли бы быть последователем Тамерлана. Низведите народы до положения рабов, и вам все равно не воспрепятствовать тому, чтоб нашлись свободные души, которые станут прекословить вам, души, презрения которых будет достаточно для того, чтобы с божьей помощью сохранить права человеческой совести, вытесненные из человеческого сознания.
  Макиавелли: Бог на стороне сильного.
  ...Ведь суверенная власть есть отражение власти Божественной. Так мой образ свяжется с представлением о предвидении и справедливости.
  ...Так, например, утверждают, что при монархических правительствах бюрократия превратится в истинную беду. Я так не думаю. Бюрократия состоит из тысячи государственных чиновников, которые совершенно естественным образом связаны с существующим порядком. У меня есть армия солдат, армия судей, армия рабочих, я хочу иметь и армию чиновников.

  ...Человек, украшенный орденом, — это преданный мне человек.
  ...Как вы смогли убедиться, суть моей политики в том, чтобы сделать себя необходимым другим, чтобы без меня нельзя было обойтись. Я разрушил лишь такое число организованных сил, какое было необходимо для того, чтобы ничто не могло функционировать без меня, чтобы даже враги моей власти боялись ее падения.

  ...Моя монархия — это монархия радости и удовольствий. Вы не станете сердиться на меня, если я доставлю своему народу радость играми и праздниками. Тем самым я смягчу мораль. Нельзя утаить тот факт, что наш век — это век денег. Потребности удвоились, роскошь разоряет целые семьи, повсюду люди устремляются к материальным удовольствиям. Монарх не был бы человеком своей эпохи, если бы не умел обращать в свою пользу это повсеместно распространившееся сребролюбие и эту безумную тягу к чувственным удовольствиям, которые сегодня поглощают человека целиком.
  Монтескье: После уничтожения политической совести вам следовало бы уничтожить и обычную человеческую совесть. Вы убили человеческое сообщество, теперь вы убиваете отдельного человека.

  Макиавелли: ...Непредсказуемыми будут не только мои мысли. И слова мои почти всегда будут означать совершенно противоположное тому, о чем они якобы возвещают. Лишь посвященные проникнут в смысл типичных оборотов речи, которые время от времени будут достигать с высот моего трона ушей народа. Если я скажу, что мое правительство — это правительство мирное, то это означает, что скоро начнется война. Если я скажу, что ограничиваюсь применением оружия духа, это означает, что я прибегну к насильственным мерам.
  ...Государь, власть которого опирается на демократическое основание, должен владеть культурной, однако доступной народу речью. Если это необходимо, он не должен бояться и демагогических приемов речи, поскольку он в своем лице представляет весь народ, и у него должны быть свои пристрастия.
  ...В своей книге я рекомендую государю подражать какому-либо одному великому человеку прошлого и по возможности идти по его стопам.
  ...Кроме того, в жизни этих великих людей ты отыскиваешь аналогии, полезные указания, часто и похожие ситуации, что позволяет сделать ценные выводы. В истории ты отыщешь все важные политические учения.
  ...Вы должны подумать и о том, как легко люди все забывают. Когда время наказаний прошло, о них почти не вспоминают даже те, кого эти наказания затронули.
  ...Разумеется, не обошлось без кровопролития при установлении суверенной власти, не обошлось без нарушения многочисленных прав; однако — и я повторю это — все это забудется.
  ...В армии, в системе управления, во всех общественных учреждениях поощрение будет соизмеряться со степенью преданности служения моему правительству.
  ...Страсть к женщинам сослужит авторитету монарха значительно большую службу, чем вы можете предположить. Генрих IV частью своей популярности был обязан излишествам, которые он себе позволял. Люди таковы, что им нравится эта черта в правителях.
  ...Могу заверить вас, что в моей империи не будет скуки. Умы людей будут постоянно заняты тысячей самых разнообразных вещей. Я подарю народу зрелище моих экипажей и праздничных выездов моего двора, подготовлю большие празднества, заложу сады и парки, приглашу в гости королей, стану принимать посольства из самых дальних стран. Целыми месяцами люди будут судачить то о предстоящей войне, то о дипломатических осложнениях. Я не остановлюсь на этом. Я удовлетворю и манию свободы. Войны, ведущиеся моим правительством, будут вестись во имя свободы народов и независимости наций, и, когда мой народ будет ликовать по поводу моих победоносных походов, я тайно скажу на ухо другим абсолютным монархам: не бойтесь ничего, я ваш, я ношу такую же корону, и я надеюсь ее сохранить. Я заключу европейскую свободу в свои объятия, но сделаю это с одной целью — чтобы задушить ее.

  ...Во всех правительственных учреждениях найдутся люди, не имеющие характера вовсе или имеющие лишь слабый характер, — настоящие маленькие Макиавелли, которые умеют хитрить, притворяться и лгать с непоколебимым хладнокровием. В таком случае правда никогда не выйдет наружу.

  Макиавелли: ...Я достиг поставленной цели. Изменился характер народа.
  ...В умах и сердцах моего народа я сам — воплощенная добродетель, даже более того, я — воплощение свободы, равно как и воплощение революции, прогресса, современного духа и, наконец, всего положительного, что только есть в культуре моей эпохи. Я не утверждаю, что меня уважают и любят, однако я утверждаю, что меня почитают, что народ буквально обожествляет меня.
  Монтескье: ...Закончился ли этот кошмарный сон?
  Макиавелли: Сон! О, нет, Монтескье! Вам долго еще придется стенать. Порвите свой «Дух законов», упросите Бога, чтобы он даровал вам с небес забвение, поскольку сейчас выступит на свет страшная истина, о которой вы, пожалуй, уже догадывались. Все то, о чем я вам рассказал, не сон и не фантазия.
  Монтескье: Что вы этим хотите сказать?
  Макиавелли: Все, что я описал для вас подробно, все эти чудовищные вещи, от которых наш дух отвращает свой лик, это дело, которое был бы способен совершить сам дьявол, — все это нашло свое воплощение, все это существует, все это цветет пышным цветом, сейчас, в этот час и в это мгновение в том месте на земле, которое мы с вами покинули.
  Монтескье: Где же?
  Макиавелли: Нет, я не смогу сказать вам этого. Это значило бы заставить вас умереть во второй раз.
  Монтескье: Говорите же, заклинаю вас небом!
  Макиавелли: Ну что ж...
  Монтескье: Что?...
  Макиавелли: Мой час настал! Разве вы не видите, как буря несет меня прочь!
  Монтескье: Макиавелли!!
  Макиавелли: Вы видите тени, пролетающие мимо вас так близко с закрытыми глазами? Вы узнаете их? Это ваши герои свободы, благодаря которым вам завидовал весь мир. Теперь они требуют от Бога вернуть им их отечество!...
  Монтескье: Господь вездесущий, и ты допустил это!